Топонимическая комиссия Смоленска отказала в постановке памятника репрессированным напротив здания УВД на улице Дзержинского

Смоленское отделение Российской ассоциации жертв политических репрессий выступило с инициативой установить памятник репрессированным напротив здания УВД на улице Дзержинского. Однако в постановке памятника топонимическая комиссия города Смоленска отказала. В кулуарах говорят, что монумент может стать яблоком раздора.

По архивным данным, с 1917 по 1953 год в Смоленской области было расстреляно 8 400 репрессированных. Но председатель правления Смоленского отделения Российской ассоциации жертв политических репрессий Лилия Турченкова утверждает: эту цифру можно уверенно умножать - как минимум в два раза.

По семье Лилии Альфредовны колесо репрессий прошло полностью:

- Осенью по 58-й статье арестовали папиных братьев. По этой причине отца в последние дни отстраняли от работы - он работал слесарем в артели «Металлист». 27 ноября к нам в дом пришел его начальник и сказал: «Альфред, тебя вызывают на работу!» Отец поднялся с кровати, надел длинное кожаное пальто, сказал маме: «Ну, Маня, теперь у нас все будет хорошо. Я скоро приду!» И ушел... Навсегда. Мне тогда было всего три года. На следующий день мы с мамой шли по улице (сегодняшняя улица Желябова) и встретили знакомую. «Мария, как Альфред?» - спросила она. Мама, не замедляя шаг, пробормотала: «Проходи мимо. Альфреда арестовали». Останавливаться было опасно - за нами постоянно следили. Я хорошо помню обыск. Конечно, ничего не нашли, кроме охотничьего ружья. Но энкавэдэшники не стали его конфисковывать, а просто забрали себе. Мама всегда ложилась спать одетой, а узелок с одеждой клала у изголовья.

Через несколько дней ночью забрали и меня. В детский дом. Вы знаете, он меня спас. Потому что две сестренки, которые остались с мамой, умерли от голода... А меня через полтора года вернули маме. Вскоре бесследно исчезли мои дядья и кузены. Об этих исчезновениях всегда говорили очень тихо и глухим голосом.

О том, что отца расстреляли зимой 1938-го, я узнала много лет спустя...

Сказано

"Жили в шалашах... На ногах носили буцы, сшитые из старых автомобильных покрышек... Овчарок кормили лучше, чем людей... Норма на общих работах в каменоломне - 2 кубометра камней при 300-граммовой пайке хлеба и супа, в котором крупина за крупиной бегает с дубиной..."

Из воспоминаний бывшего узника Севжелдорлага, директора Ольховской школы Ярцевского района Смоленской области Ф. Д. Самкова.

Таких историй - тысячи. Вот уже несколько лет Лилия Альфредовна выступает с инициативой поставить памятник жертвам политических репрессий. 21 сентября 2012 года этот вопрос вынесли на рассмотрение топонимической комиссии города Смоленска. Однако она приняла решение «о нецелесообразности установки памятника жертвам тоталитарного режима на территории города Смоленска». 

Секретарь Смоленской епархии отец Серафим тоже входит в топонимическую комиссию. Однако на том самом заседании 21 сентября 2012-го он не присутствовал:

- Считаю, что памятник жертвам политических репрессий в Смоленске должен быть непременно открыт, - рассказал корреспонденту «Рабочего пути» отец Серафим. - Цель установки монумента не в том, чтобы разъединить общество: одних осудить и поставить в возвышенное положение других, а в том, чтобы совершить примирение поколений. В том, чтобы одни попросили прощения, а другие без всякого осуждения и предвзятого отношения их простили. Ведь примирение - залог счастливого будущего и дальнейшего процветания страны.

В течение 1930-х годов и в последующие десятилетия уничтожались тысячи ни в чем неповинных людей вне зависимости от национальности, религии и образования. Среди репрессированных было много священнослужителей, монахов и монахинь, людей верующих. Они мученики, которые являются для нас образцами для подражания. Эти люди подвергались гонениям, заключению, отправкам в лагеря и тюрьмы только потому, что их вера или мировоззрение шли вразрез с большевистской властью. Их всех осуждали за контрреволюцию, но в 90 процентов случаев эти люди не занимались никакой противогосударственной деятельностью. Фактически к 1941 году колесо репрессий прошло по всем семьям.

Я слышал, что памятник жертвам предлагают установить в Катыни: здесь в числе прочих мест происходили расстрелы и были захоронения. Я считаю это неправильным. Катынский мемориал - это самодостаточное место, уже сложившийся комплекс. Памятник репрессированным должен стоять в Смоленске, в хорошо просматриваемом месте, чтобы нынешнее и подрастающее поколения могли видеть наглядную иллюстрацию того, что было в нашей истории и никогда не должно повториться.

ЕСТЬ МНЕНИЕ

Начальник Департамента по культуре и туризму Смоленской области Владислав Кононов:

- Массовые репрессии 30-х годов прошлого века - трагическая страница в истории нашей страны. Таких скорбных глав много, они практически всегда сопровождали коренные преобразования, глобальные изменения в российской жизни. Ценой, которую приходилось платить, становились жизни и судьбы многих людей. Это в равной степени касается и, например, опричнины Ивана Грозного, реформ Петра Великого, 1860-х годов, и событий 1917-го. Можно ли об этом забывать? Конечно, нет. Что касается места расположения предполагаемого памятника, то мемориал в Катыни и задумывался как место памяти жертв политических репрессий. Логично, если памятник появится там.

Еще хотел бы сказать, что установка любого памятника имеет смысл, когда он выступает символом объединения людей, когда есть общественный компромисс. Память не может становиться яблоком раздора. Совсем недавно разгорелись нешуточные страсти по поводу увековечения памяти одного из советских лидеров. Одни - категорически за, другие - категорически против, а обсуждение целесообразности такого увековечения раскалывает общество на два непримиримых лагеря. По причине отсутствия общественного компромисса в городе не появился памятник 1150-летию Смоленска. Предлагались разные варианты: от триумфальной арки до монумента Божией Матери «Одигитрии» на набережной. Но к консенсусу прийти так и не удалось. Память и памятник возможны только тогда, когда они объединяют, а не разъединяют.

Директор Смоленского музея-заповедника Николай Соловьев:

- Моя семья была сложена из двух половинок: со стороны отца - коммунисты и строители Советского государства, со стороны матери - репрессированные, высланные в Северный Казахстан. Я прекрасно помню глаза моей тети, которая с горечью и обидой вспоминала комсомольцев, пришедших их выселять, - они с братом судорожно соображали, куда убежать и где скрыться.

Но я категорически против установки памятника репрессированным. Слишком большой накал политических страстей со- провождает эту тему. Памятник - от слова «память». А она часто бывает неоднозначной: одни и те же события люди трактуют по-разному. Каким репрессированным будет установлен памятник? Ведь репрессированные были во все времена. Сколько у нас невинно забитых в тюрьмах? Людей, которые попадали за решетку, потому что кто-то кому-то что-то не так сказал. Слышал, что еще в 90-х можно было посадить человека, заплатив определенную мзду. А до революции 1917-го были жертвы репрессий? Конечно, да! Взять ту же крестьянскую войну Емельяна Пугачева... Для чего нам нужен этот памятник: еще раз столкнуть людей лбами?