Сергей Гармаш – один из почетных гостей VI Всероссийского кинофестиваля «Золотой Феникс»

Сергей Гармаш – один из почетных гостей VI Всероссийского кинофестиваля «Золотой Феникс».  Персонажи Гармаша - люди прямолинейные, порой жестокие. Действительно, с таким лицом трудно сыграть пылкого возлюбленного!  Однако актер не считает себя жестким, тем более, жестоким человеком.  Но и покладистым его тоже не назовешь.

На встрече с прессой в Смоленске многие вопросы показались Сергею Гармашу неинтересными и пустыми, о чем он не замедлил сказать: «Не задавайте мне вопросов, на которые знаете ответ. Вы проверяете, дурак я, или нет?». Взрывался, оскорбленный ошибками журналистов, которых, по мнению актера, кроме Интернета, больше ничего не интересует: «Я совершенно никого не пытаюсь унизить, просто хочу высказать свое отношение. Меня возмущает, когда информация черпается только в Сети. Вы не любите свою профессию!»

Впрочем, были и другие, более важные вещи, раздосадовавшие Гармаша.

- Вы спросите, что такое чернуха? Хорошо, я отвечу. Смоленску - 1150 лет, и сегодня в России немного городов с такой богатейшей историей, переживших столько войн. Но что я могу сказать, когда вижу, что до празднования его юбилея остается всего один месяц, а у вас строится набережная, и конца-края строительству не видно? Разве это – не чернуха?!

- Кстати, вы сами вскоре отметите юбилей – 1 сентября Сергею Гармашу исполнится 55 лет.  Каких подарков ждете?

- Давайте обойдемся без глупых вопросов, мы не на пикнике! Никаких  подарков не жду, отмечать день рождения собираюсь интимно, с родителями. Уеду на Украину. А в Москве посижу с семьей - чисто символически.

- А как же творческий вечер в Москве?

- Представляете, его не будет. Жаль, не то слово!

- Почему вы отказались сниматься в фильме Павла Лунгина «Остров»?

- Встретился с Лунгиным, а мы с ним очень дружны, и объяснил, что не хочу играть священника. Попытался доходчиво объяснить, что в актерской судьбе много ролей, и можно спокойно прожить, не изображая на экране церковнослужителя. Вообще-то я человек нерелигиозный, но верующий -  отношусь к вере очень серьезно. Мне показалось, что основная проблема главного героя – его гордыня. Смертный грех! И только когда посмотрел картину, сказал Петру Мамонову, что они все мои сомнения разбили. Может быть, я бы и справился с ролью священника, но так, как Петя, не сыграю никогда. Эта роль написана для него.

- Расскажите о своих отношениях с Анджеем Вайдой и фильме «Катынь», в котором вы сыграли капитана Красной Армии, спасшего жену польского офицера от НКВД. Вайда отзывался о вас как об очень глубоком актере, без которого эта картина просто не смогла бы состояться…

- Анджей Вайда – совершенно потрясающий, светящийся человек, кладезь идей и мыслей. Очень деликатный, хоть и не знаю, уместно ли в данном случае слово «деликатный». Он настолько искусно рассказал историю, о которой мечтал поведать миру долгие годы, через женщину...  Я дружен с Вайдой давно, еще с 90-х годов. За три года до съемок «Катыни» он решил поставить  спектакль «Бесы» по роману Федора Михайловича Достоевского, приехал в «Современник» и дал мне роль Лебядкина. Работать с ним было невероятно здорово! Анджей обратил внимание на мою, как он выразился, проникновенную игру и пообещал пригласить в свой новый проект. Прошло несколько лет, и я решил, что роль, обещанную Вайдой, сыграл кто-то другой. И вдруг раздался звонок… Кстати, отца Анджея, польского офицера, расстреляли не в Катыни, а под Харьковом. Какой красавец был! Я видел его фотографию в форме, с эполетами.

- Вы когда-нибудь приезжали в Катынь? Походили там ножками?

- Нет, я там не был и ножками не ходил. Мне хочется там побывать, как и во многих других местах. А вам не хочется на Беломорканал? Ножками там пройти? Если бы моя роль была связана со Смоленском, я бы с удовольствием посетил Катынский мемориал.

-  Хотелось бы услышать ваше личное отношение к расстрелу поляков большевиками.

- А как быть с теми документами, которые Ельцин отдал полякам, повинившись в трагедии, к которой причастна наша страна? Как на это реагировать? Думать, что их Ельцин подделал? Если это – правда, как к этому еще можно относиться? Мне кажется, что настоящий стыд и раскаяние испытает только будущее поколение. В картине Олега Дормана «Подстрочник», рассказавшей о жизни Лилианны Лунгиной, прозвучали  потрясающие слова о том, что такое интеллектуальное мужество. Интеллектуальное мужество – это признание самых страшных грехов и ошибок.  Документы свидетельствуют, что именно Россия виновата в произошедшем. Мы должны признать свою вину и раскаяться.

- Чаще всего зритель видит Сергея Гармаша на экране в военной форме. Комфортно ощущать себя в мундире? 

- А, вы хотите узнать, что я чувствовал, когда я носил форму? Надевал, потом снимал и плакал, утирал слезы и работал дальше.

- Как-то не верится. Суровый  Гармаш, и вдруг – слезы?

- Наша армейская форма ужасна! Да и милицейская оставляет желать лучшего. Не восхищает! Эх, какая же красивая форма была в царской армии! Или советская, образца 1945-46 года... Когда я вижу американского полисмена, одетого в белую рубашку и темно-синие брюки, мне хочется плакать. С эстетической точки зрения он выглядит очень красиво. Возникает полное ощущение, что человек только что сошел с витрины. Наша форма безликая. К сожалению,  Юдашкин не Хуго Босс! Немецкая форма от Хуго Босса одна из лучших в мире. Почему бы и нам не поскупиться, попросить Версаче разработать коллекцию униформы для военных? Но мы этого не хотим сделать, забыв о том, что военная форма - важный элемент уважения к государству!

- Вы – очень жесткий человек…

- Почему у вас складывается такое впечатление? Я могу жестко разговаривать, быть несдержанным, но я не жесткий человек по природе своей.  Не бойтесь меня!

- Какие фильмы сформировали ваш вкус?

- Да мне часа не хватит, если начну перечислять любимые картины! Мой ориентир - советское кино: Чухрай, Эйзенштейн, Бондарчук, Шукшин. Тарковский. У меня есть кофр, куда я складываю диски, которые всегда беру с собой. Никогда не вынимаю из кофра «Зеркало» Андрея Тарковского, «Калину красную» Василия Шукшина, «Подранков» Николая Губенко. Обязательно раз в год смотрю «Зеркало» - учебник для любого кинематографиста. Волшебная картина! До сих пор помню реакцию, вызванную фильмом «Человек-амфибия», который увидел в детстве на большом экране. Шок, удивление, трепет! В пятом классе плакал всю ночь после просмотра драмы Владимира Петрова «Без вины виноватые»… Это впечатление я пронес через всю свою жизнь.

- У вас практически нет проходных ролей. Почему? Это обусловлено ответственностью за свою профессию?

- У меня огромное количество проходных и плохих ролей. Есть много фильмов, в которых я снимался, зная, что это не доставит мне удовольствия. Их большинство. Просто нужно было зарабатывать деньги и кормить семью, помогать родителям. Среди лучших работ-  «Время танцора» Вадима Абдрашитова, «Нежный возраст» Сергея Соловьева, «72 метра» Владимира Хотиненко, «Свои» Дмитрия Месхиева, «12» Никиты Михалкова, «Стиляги» Валерия Тодоровского, "Катынь" Анджея Вайды и «Край» Алексея Учителя. 

- Вы работаете над озвучкой детских мультфильмов…

- Да! 2 сентября отведу сына в школу и сразу побегу в студию писать продолжение звездных собак «Белки и Стрелки». Работать над детскими лентами очень интересно!  В моем архиве есть «Рататуй», «Иван-Царевич и Серый волк»... Нравится мне это дело.

- А вы хороший отец?

- Плохой. Жесткий по отношению к своим детям. Когда моя дочь поступала во ВГИК и без труда прошла собеседование, а потом написала изложение с двенадцатью ошибками, я не сделал никаких телодвижений, чтобы исправить сложившуюся ситуацию. Но это не жесткость, а правильное отношение к жизни. Почему я считаю себя плохим отцом? Потому что, к сожалению, не могу уделять дочери и сыну столько времени, сколько хотелось бы.

- Ваши любимые писатели в контексте взаимоотношения отцов и детей?

- Я не люблю «Отцов и детей» и вообще к Тургеневу отношусь сдержанно. Считаю тургеневские романы скучными. Мне обидно за Федора Михайловича, который у него занимал деньги. Достоевский был беден, Тургенев - богат. Но и в «Отцах и детях» есть невероятно щемящее место – возвращение Евгения Базарова к родителям. Какие-то моменты Тургеневу, безусловно, удавались. Начал читать серьезные книги с пятого класса, с некоторыми из них не расстаюсь и по сей день. Недавно для себя я открыл Алексея Иванова и его роман «Географ глобус пропил».  Иванов пишет в традициях русской литературы, таких писателей сегодня немного. Из последних открытий могу назвать Захара Прилепина и норвежца Ларса Сааби Кристенсена, автора потрясающего романа о лилипуте «Полубрат».  Книга толстенная, 800 страниц, открыл – ни одного диалога! Хотел в сторону отложить, прочитал с десяток страничек – три дня не мог оторваться. Интересными показались и «Благоволительницы» Джонатана Литтелла - записки офицера СС Максимилиана Ауэ, одного из рядовых исполнителей нацистской программы «окончательного решения еврейского вопроса» на Восточном фронте. Сумасшедшая книга! Читать ее непросто. Дошел до Бабьего Яра и думал, что брошу. Так было жутко… Советую! 

- Вы победили тяжелую болезнь…

- Какую?

- В газете писали: «Гармаш победил рак».

_- Я не понимаю, зачем сюда пришел.

- Опровергните!

- Во все времена рядом с нами живут люди, которые могут сфотографировать через окно изможденного Янковского, умирающего от рака, и забинтованную Гундареву. Когда бессовестная пресса огромными буквами пишет: «У Абдулова четвертая стадия рака», а мы, его друзья, убеждаем Сашу, что у него никакого рака нет, я думаю: кто эти люди?! Да это же те самые мерзавцы, которые спасали свою шкуру и становились пособниками нацистов в Освенциме, Равенсбрюке и Майданеке. Нелюди, предавшие Родину. Я не преувеличиваю! Это они писали, что у меня рак, звонили, задыхаясь от собачьего восторга: «Сергей Леонидович, только что официально подтвердили - умер Влад Галкин! Что вы по этому поводу думаете?» Мне трудно отвечать на такие звонки без мата, и я сразу кладу трубку. Они позорят вашу профессию! Необразованные, безнравственные люди! Гончие псы, занимающиеся такой удивительной, замечательной профессией, как журналист, героической и опасной. Разве я могу лично вам нанести травму своей работой в театре, в кино? А журналист - может. Да, когда одно из центральных изданий начинает разрушать семью Машковых, публикуя мерзости на первых страницах, и дело доходит до суда, они извиняются. Но самое страшное, что редакторам желтых газет плевать  на деньги, проигранные в суде. Они добились бешеных тиражей. Но как потом с этим жить?!

- Каких политических взглядов вы придерживаетесь?

- Я готов говорить о политике на кухне, а также языком театра и кино.

- Где грань между ложью и правдой?

- В сердце! Все зависит от интеллекта и воспитания человека, его отношения к окружающему миру. Трудно обвинить журналиста, который  написал, что Янковский умирает, во лжи, Разве он соврал? Нет. Но какое он имел моральное право лезть в чужую жизнь? Будьте честными сами с собой...