Владимир Вишневский: «Я мог бы лечить чужие сценарии…»

Почему поэт стал киноактёром и как к этому приложила руку Наталья Крачковская

Всенародную славу Владимиру Вишневскому принесли ироничные одностишия. Именно они сделали его одним из самых цитируемых поэтов современности, хотя человек он в творчестве разносторонний. Вот с недавнего времени лицо его, узнаваемое по телепередачам и фото в журналах, стало появляться и в кино. По крайней мере, количество выпущенных им книг и сыгранных ролей уже примерно одинаково…

Аферист-рецидивист

– Владимир, как вы попали в кино?

– Забавно. Можно сказать, на волне. Хотя я с детства всегда имел потенциал как человек, склонный к лицедейству. И потом, я же всё-таки читаю вслух не только свои стихи – я как чтец исполняю просто программы. Однажды на студии, что выпускала мои аудиокниги, которые мне самому надо было ещё и начитать, мне предложили записать прозу Ильфа и Петрова. Я пережил три смены по шесть часов и получил такое счастье! Потому что ты читаешь и понимаешь, что живёшь…

Но возвращаясь к теме кино. Я просто могу этим заниматься, зная, как это делать на моём уровне. При этом мне ясна ограниченность моих возможностей, хотя бы потому, что лицо моё пока ассоциируют с другой деятельностью. И некоторые продюсеры при всей симпатии ко мне иногда говорят: «Мы не можем вам дать роль израильского посла, потому что не хотим допустить, чтобы зрители, увидев ваше лицо на экране, ждали от израильского посла стихов поэта Вишневского…»

– Поэтому в некоторых фильмах вы играете самого себя…

– Да, себя в хорошем смысле. Как лавочника Лейбовича у Владимира Хотиненко. Или другого поэта. Как Яблокова в «Трёх вокзалах». Но в основном мне всё же достаются роли каких-то мерзавцев, аферистов, подлецов и прочих «редисок». Например, директора филармонии, который вынуждает русскую певицу к сожительству. Она хочет выйти замуж за капитана дальнего плавания, а он её зовёт в Куршавель. Но при этом я понимаю, что даже такую роль надо тоже играть как живого мужчину, у которого что-то не получается. И мне это очень интересно.

Хотя к самому процессу я отношусь с достаточной самоиронией. И от меня вы не услышите: «Всякий раз, когда я работаю над новой ролью…» Тем не менее мне всегда это интересно: три-четыре дня пожить на съёмочной площадке, попитаться кинокормом, пописать своё и ждать вызова. А потом с надеждой спрашивать: «Может, ещё дубль?» И получать в ответ неизменное: «Снято, больше не надо!»

В общем, спасибо, что меня снимают. Так было со мной уже 23 раза. И для меня это такая весёлая отдушина. Даже несмотря на то что моим героям-аферистам иногда серьёзно доставалось. Например, меня сбрасывали с платформы, били по голове почти всерьёз…

– Ничего себе!

– Да, однажды в очередной сцене избиения афериста мне досталось от великой комедийной актрисы, светлой памяти Натальи Крачковской. В общем, тогда я понял: тяжёлая рука у русской женщины – лучше бы коня на скаку остановила…

Хотя не мне пока говорить о своих киноприключениях. Но жизнь меня просто в виде таких бонусов радует, давая сниматься в кино. И я благодарю судьбу за эту возможность – возможность альтернативного творчества. К чему я, кстати, очень серьёзно отношусь.

Особенно к словам, которые мне предлагают в сценарии. Мой инстинкт литератора среднего дарования просто не допускает, чтобы я произносил подобное в кадре, и тогда я предлагаю: «Ребята, можно я лучше напишу?» Как правило, продюсеры, не обижая сценаристов, дают мне возможность исправить собственную роль. Я переписываю и даже что-то добавляю. И если бы у меня не было другой работы, я, наверное, мог бы лечить чужие сценарии. Но это отдельная тема.

Легко и с улыбкой

– Всё-таки литератор в вас не дремлет ни минуты…

– Конечно. Я, как поэт среднего дарования, всё ещё учусь у жизни и у языка. Великого русского языка, который даёт нам прекрасную возможность выбора – выбора слов.

– Я знаю, что вы начинали как поэт лирический…

– Да. Однако наследственная склонность к иронии всё-таки возобладала, и меня буквально прибило к иронической поэзии. Причём это был не головной выбор. Я не просчитывал, что перестану писать лирику. Просто иронические стихи рождались легко и радостно, их не нужно было вымучивать… Я не устаю цитировать фразу Гофмана: «В жизни надо делать только то, что даётся легко, но делать это изо всех сил». Писать ироничные стихи мне всегда было легко, хотя делаю это я всё-таки не изо всех сил.

– А муза у вас есть?

– У меня почему-то имидж какого-то Казановы, который в свободном парении занимается поиском женщин. Но это не так. У меня есть любимая женщина, и, к счастью, это жена. Что, впрочем, не исключает того, что я могу впечатлиться кем-то ещё – такова уж наша пиитская природа.

О наивном и великом

– Возвращаясь к теме кино… Владимир, какие фильмы вам нравятся как зрителю?

– Я люблю самые разные фильмы из мирового кино, из советского и российского. Из великого советского кино сразу вспоминаются «Девять дней одного года», «Берегись автомобиля» и «Золотой телёнок» Швейцера с лучшим в мире Бендером – Сергеем Юрским.

Из мирового могу назвать «Криминальное чтиво», которое почему-то считается просто экшн-детективом, а по-моему – гениальная картина. Я даже в своей новой книжке про то, как оптимизировать общение, разобрал этот фильм с точки зрения явных уроков, которые можно из него извлечь. Например, что каждый должен быть готов за хорошее заплатить свою цену. Причём важна именно готовность. Потому что иногда платить и не приходится. Но если не готов, заплатишь обязательно.

Ещё есть Хичкок, который снимал не только фильмы ужасов, как нас учили, а просто очень хорошие картины. С одной стороны, они сейчас смотрятся в чём-то наивно, а с другой – видно, что они сделаны очень добротно, по законам своего времени и киноязыка.

Или есть такие фильмы, которые от смотрения становятся всё лучше. И дело даже не в смысле нашей «молодушной» ностальгии. Например, «Покровские ворота». Я всегда буду смотреть эту картину, если окажусь у экрана. Или совсем старый фильм из моего детства – «Тайна двух океанов». Это кино продолжаешь смотреть, потому что оно снято очень качественно. При всём том, что сейчас компьютерная эра и технически совсем другие возможности. А тогда был просто честный кинематограф. Потому что кино – великое искусство.

– А как вы относитесь к очень популярным в последнее время многочисленным ремейкам советских фильмов?

– Отрицательно. Я не считаю, что нужно снимать ещё раз ту же «Иронию судьбы», тем более снимать хуже. Это ничего не даёт. Я прекрасно отношусь к режиссёру Николаю Лебедеву, но на его «Экипаж» не пойду. На мой взгляд, в ремейках вообще нет никакой художественной задачи. И я не вижу смысла их смотреть, когда хорошо помню первоисточники.

Главный по фильмам

– Что вы можете сказать о вашем участии в кинофестивале «Золотой Феникс» в Смоленске в качестве члена жюри?

– Я в этом фестивале участвовал впервые, что даже молодит. Не могу сразу не отметить, что «Золотой Феникс» звучит гораздо лучше, чем «Железный Феликс» – оптимистичнее уж точно.

И я как зритель, который хочет узнать что-то новое, радуюсь обилию новых имён молодых режиссёров, в том числе и режиссёров – молодых женщин. Говорю об этом, потому что весной был в жюри фестиваля короткометражных фильмов, авторы которых – женщины. Пожалуй, это особенно трогательно в профиле моей работы.

Я как-то, ещё не зная умного слова «артхаус», сформулировал такую лукавую фразу: «Любопытный фильм – вы не пробовали показать его специалисту?» И в данном случае главный специалист – это зритель. Современный зритель, которого всё труднее удержать у экрана, который, если заскучает, может уйти уже с третьей-четвёртой минуты. И при этом нельзя совсем уж рабски ориентироваться только на прокатные критерии: чтобы всё любило, стреляло, кровь лилась…

В общем, во многих фильмах, которые я увидел на «Золотом Фениксе», есть такое достоинство – отсутствие желания автора зацепить зрителя любой ценой. А это уже действительно киноискусство. И я рад, что судьба многих хороших картин начинается с такого славного фестиваля в Смоленске. Это вселяет оптимизм. Пусть иногда неоправданный, но вселяет.

И потом, у зрителя здесь есть тот самый свободный выбор, которым надо пользоваться в отсутствие других свобод. Да и с городом фестивалю повезло – говорю совершенно искренне, без всякой лести «индийского гостя». Я всегда очень рад оказаться в Смоленске, хотя со мной это бывает не так часто. В моём понимании образ вашего славного города сравним с лицом друга. Поэтому хочу процитировать собственные стихи: «На заре двадцать первого века, когда жизнь непосильна уму, как же нужно любить человека, чтобы взять и приехать к нему!..»

Фото: Дмитрий ПРУДНИКОВ