Побег в пустоту

Анна ФИРСОВА

Более 20 мальчишек и девчонок сбежали из детского оздоровительного лагеря «Юный Ленинец».

Говорят, такого массового ЧП в Смоленске еще не было

Дети-«бегуны»

ПЕРВАЯ смена в лагере «Юный Ленинец», что в районе Нижней Дубровенки, началась в мае. Сейчас там отдыхают ребята уже четвертого заезда. Все эти дети - из интернатов Смоленска и области. Пятерых из них разыскивает милиция.

- Дети бегут из лагерей отдыха каждый год, - говорит начальник подразделения по делам несовершеннолетних Заднепровского района Ольга Рябченкова. - Но, как правило, это три-четыре ребенка. В этом же году за полтора месяца мы разыскивали более 20 детей! И все они из одного лагеря - «Юный Ленинец». Мы беседовали с воспитателями. Они отвечают нам: «А что я могу поделать? Разве за всеми уследишь: их у меня 20 человек!» По закону они должны нести ответственность за детей. Однако списывают все на милицию - мол, мы сообщили, а вы и ищите. Лагерь подчиняется департаменту по образованию. И мы сейчас готовим в него представление, чтобы он, как контролирующий орган, принял соответствующие меры.

- Эти дети - «бегуны», - разводит руками директор лагеря Надежда Александровна Орловская. - Они сбегают и из своих интернатов. Некоторых недосчитываются уже по приезде к нам. И ничего с ними не сделаешь. Если ребенок хочет убежать, он это сделает, обманет воспитателя, охранника, перемахнет через забор и убежит.

Чаще всего бегут дети из Гагаринской и Сафоновской школ-интернатов. Тех, что из Гагарина, манят заработки в Москве - друзья наообещали золотых гор, они и рванули туда. Сафоновские чаще мечтают вернуться к маме, папе, которые лишены родительских прав. Скучают, звонят им, те обманывают, говорят, что тоже хотят их увидеть, ждут. И дети торопятся к родным. Однако на самом деле их никто не ждет. Одного мальчика нашли в подъезде перед квартирой мамы - она не пустила его.

Кто виноват?

- ВО всем этом некого винить, - констатирует Денис Леонидович Соколов, оперуполномоченный ОУР Заднепровского РОВД. - Все дети из неблагополучных семей. Нам очень сложно их разыскивать. Прежде всего потому, что они сами не желают, чтоб их находили, скрываются. Получив заявления от воспитателей, мы рассылаем ориентировки в ППС, в другие райотделы. Коллеги обращают внимание на попрошаек, проверяют их. Но тут возникает другая проблема - у беглецов нет документов, ведь многим еще не исполнилось и 14 лет. Они могут называть любые вымышленные имена.

Вообще же милиция находит процентов 70 пропавших детей. Некоторые возвращаются сами. Одна девочка дня три-четыре провела у подруг и вернулась в лагерь.

Кстати, традиционная версия, что дети бегут, потому что им не нравятся условия или отношения воспитателей, не получила подтверждения. Приехав в лагерь, мы увидели довольных жизнью и отдыхом детей.

- Мы здесь уже вторую смену, - наперебой галдят сестрички из Сафоновской школы-интерната. - Когда уезжали в первый раз, плакали - так не хотелось. Нам здесь очень нравится.

- А почему ваши ребята убегают? - спросили мы их.

- Да не знаю, - говорит одна из девочек. - Мне вот повезло. Когда наш мальчишка убежал, его нашли и не взяли сюда. Вместо него отправили меня.

Кстати, почти все дети в лагере работают и получают деньги. Одни девочки за мытье посуды получили три тысячи рублей. Даже воспитатели получают меньше. Их средний заработок - 1800 рублей.

- У нас есть свои постоянные работники, - говорит директор лагеря. - Но воспитателей присылают из интернатов. Проблема в том, что большинство из них девочки-практикантки, которым только лет 18 исполнилось. Они с трудом запоминают детей. Да и разве запомнишь за 10 дней, на которые они приезжают, после чего меняются? Поэтому и идут потом ко мне, плачут, не зная, как позвонить в милицию, чтобы сказать, что у них пропали дети. Мы пересчитываем ребят перед походом в столовую, перед тихим часом, вечером перед сном. А они ночью все равно умудряются сбежать. Их манит свобода.